Университет прокуратуры

Российской Федерации

«Криминологическое исследование личности участника

террористической деятельности»

(тема № 39 Плана работы Университета прокуратуры

Российской Федерации на 2021 год)

(2019 – 2021 гг.)

Монография

Москва • 2021

300 – летию Прокуратуры

России посвящается

© Коллектив авторов, 2021

© Университет прокуратуры

Российской Федерации, 2021

Авторы:

Меркурьев В.В. – (руководитель темы) заведующий отделом научного обеспечения прокурорского надзора и укрепления законности в сфере федеральной безопасности, межнациональных отношений и противодействия экстремизму НИИ Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор − введение, § 1-3 главы 1; § 1 (совместно с Колесниковой Н.В., и Ульяновым М.В.), § 5 (совместно с Тисен О.Н.) главы 2; заключение (совместно с Соколовым Д.А.);

Соколов Д.А. – ведущий научный сотрудник отдела научного обеспечения прокурорского надзора и укрепления законности в сфере федеральной безопасности, межнациональных отношений и противодействия экстремизму НИИ Университета прокуратуры Российской Федерации, кандидат юридических наук − глава 3; заключение (совместно с Меркурьевым В.В.);

Васнецова А.С. – старший научный сотрудник отдела научного обеспечения прокурорского надзора и укрепления законности в сфере федеральной безопасности, межнациональных отношений и противодействия экстремизму НИИ Университета прокуратуры Российской Федерации − § 5 главы 1; § 2, 3 (совместно с Ульяновым М.В.), § 4 главы 2;

Тисен О.Н. – начальник Юридического управления Федеральной службы по финансовому мониторингу, доктор юридических наук − § 4 главы 1; § 5 главы 2 (совместно с Меркурьевым В.В.);

Колесникова Н.В. – старший научный сотрудник отдела правовой статистики и информационного обеспечения прокурорской деятельности Университета прокуратуры Российской Федерации − § 1 главы 2 (совместно с Меркурьевым В.В. и Ульяновым М.В.);

Кроз М.В. – ведущий научный сотрудник отдела психологического обеспечения прокурорской деятельности НИИ Университета прокуратуры Российской Федерации, кандидат психологических наук, доцент − главы 4, 5 (совместно с Ратиновой Н.А.);

Ратинова Н.А. – ведущий научный сотрудник отдела психологического обеспечения прокурорской деятельности НИИ Университета прокуратуры Российской Федерации, кандидат психологических наук – главы 4, 5 (совместно с Крозом М.В.);

Ульянов М.В. – ведущий научный сотрудник отдела научного обеспечения прокурорского надзора и укрепления законности в сфере федеральной безопасности, межнациональных отношений и противодействия экстремизму НИИ Университета прокуратуры Российской Федерации, кандидат юридических наук − § 1 (совместно с Меркурьевым В.В. и Колесниковой Н.В.), § 2, 3 (совместно с Васнецовой А.С.) главы 2.

 Содержание

Введение

Формирование личности преступника – участника террористической деятельности уже несколько десятилетий проходит в условиях развития новых геополитических реалий, усиления военно-политической напряженности во многих регионах мира. В этом смысле Россия не является исключением, оставаясь государством-мишенью для международных террористических организаций и опосредованно стратегических противников. Современный период борьбы с терроризмом характеризуется беспрецедентным распространением террористических идеологических концепций, под воздействием которых происходит трансформация терроризма и не снижается уровень террористических угроз.

Опасность терроризма сегодня обусловлена угрозами международному миру и безопасности, развитию дружественных отношений между государствами, сохранению территориальной целостности государств, их политической, экономической и социальной стабильности, а также осуществлению основных прав и свобод человека и гражданина, включая право на жизнь, безопасные условия жизнедеятельности целых народов.

Как изменилась личность террориста за последние несколько десятков лет? Либо она не меняется, несмотря на продолжающуюся эволюцию стратегии и тактики деятельности международных террористических организаций. Этот вопрос задавали себе авторы предложенной читателю книги еще на стадии разработки рабочей программы исследования по теме «Криминологическое исследование личности участника террористической деятельности».

Исследования показали, что с каждым годом террористическая деятельность усложняется, становится системнее и изощреннее. Так, если для 1990-х – начала 2000-х гг. были характерны единичные акции с использованием террористов-смертников, а в первом десятилетии нового века – так называемые «каскадные» теракты, то на современном этапе используются скоординированные действия небольших боевых групп и комбинированные схемы действий террористов-одиночек. В целях радикализации населения и увеличения базы пособников создана и функционирует глобальная пропагандистская инфраструктура[1].

Установлена закономерность современного терроризма, который в своей основе опирается на глубокую приверженность идеологии экстремизма, способствующую радикализации социальных групп населения, совершению ими действий, направленных на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, отрицание современного мироустройства как такового. Терроризм вышел за пределы отдельных государств и представляет глобальную угрозу безопасности всего мирового сообщества. Некоторыми государствами терроризм используется как инструмент для решения геополитических вопросов и передела сфер экономического влияния.

В связи с этим наиболее важным направлением криминологического изучения терроризма, причин, форм проявления, путей противодействия ему является исследование криминологических особенностей личности террориста, выделение и описание различных их типов, а также механизмов вовлечения в террористическую деятельность. Как показывают исследования, криминологические характеристики лица в значительной мере определяют его преступную специализацию, место и роль в структуре криминальной деятельности террористической организации, влияют на степень общественной опасности его действий.

Криминологические исследования террористов систематически проводятся как в России[2], так и за рубежом[3], они реализуются в рамках различных теоретических школ и подходов. Предложены разнообразные криминологические модели личности участника террористической деятельности, накоплен обширный эмпирический материал. Исследовались различные компоненты, входящие в структуру личности преступника-террориста, в том числе террориста-одиночки.

Как показал проведенный анализ имеющихся исследований, их результаты недостаточно обобщены, значительная их часть малоизвестна как ученым – криминологам, так и специалистам – практикам, непосредственно участвующим в борьбе с терроризмом. Отмечается их неполнота и фрагментарность, что объясняется объективными трудностями изучения личности террориста, вызванными отсутствием доступа исследователей к материалам уголовных дел о преступлениях террористической направленности и лицам, отбывающим уголовное наказание за терроризм в исправительных учреждениях ФСИН России (далее – ИУ).

Авторам не без помощи прокуроров субъектов Российской Федерации, руководства ФСИН России и его территориальных органов удалось в 2019–2020 гг. осуществить проведение полномасштабного репрезентативного исследования в ИУ семи регионов России (Владимирской, Тверской, Оренбургской областей, Чувашской Республике, республик Карелия и Мордовия, Ханты-Мансийского автономного округа – Югры), интервьюирования, анкетирования и психологического тестирования осужденных – «террористов» по разработанной авторской методике исследования личности террориста, которое позволило выявить широкий спектр причин и условий, оказывающих влияние на формирование личности участника террористической деятельности.

Результаты фундаментального исследования, представленные в монографии, будут способствовать восполнению существующих пробелов в знаниях о природе личности участника террористической деятельности, ознакомлению прокурорских работников, сотрудников правоохранительных органов и спецслужб, судей и широкого круга читателей с материалами криминологических, психологических и иных исследований в этой области. Полученные авторским коллективом характеристики личности террориста, мотивов и целей террористической деятельности, механизмов вовлечения в террористическую деятельность позволят выработать действенные меры профилактики терроризма на теоретическом, законотворческом и правоприменительном уровнях.

Авторы опирались на прочный фундамент методологических и теоретических основ криминологических, а также психологических знаний о личности преступника – ее природы и сущности, источниках, формах и механизмах формирования ее антиобщественных свойств, особенностях, которые во взаимодействии со средой или предпреступной ситуацией порождают ее включение в террористическую деятельность.

Полученные новые сведения о характеристиках личности участника террористической деятельности помогут расширить познания о механизме формирования их преступного поведения, с помощью которых можно объяснить и прогнозировать совершение преступлений исследуемого вида. Они способны стать основой для разработки криминологией новых методов и методик профилактики преступлений террористической направленности.

Успешное реагирование на террористическую преступность недостижимо без учета личностного фактора. Тем более, что участники террористической деятельности активно сопротивляются предпринимаемым правоохранительными органами и спецслужбами мерам борьбы с терроризмом, принимая широкий спектр методов и средств упреждающего, нейтрализующего, наступательного характера.

Представленная на суд читателя работа написана криминологами и психологами. В книге раскрываются требующие учета общие методологические проблемы личностного подхода к преступности и борьбе с ней, дается характеристика личностных особенностей участников террористической деятельности, преступников – террористов всех известных на сегодняшний день категорий и видов преступной деятельности.

В основе выводов лежат многолетние криминологические исследования, проводившиеся коллективами научных работников под руководством профессоров А.И. Долговой и В.В. Меркурьева.

Изучение личности преступника, по мнению Долговой А.И., одно из самых сложных исследований в криминологии, ибо оно весьма объемно – требует использования комплекса методик не только получения, но и обработки данных, в том числе, работы в местах лишения свободы и установления психологических контактов с обследуемыми преступниками, сотрудниками правоохранительных органов и другими лицами, обладающими интересующей исследователей информацией о личности террориста.

Криминологический раздел исследования

«Всегда должно сохранять свою силу положение о предупреждении как главном направлении борьбы с преступностью. Иначе на место одних, нейтрализованных, преступников придут новые и в еще большем количестве».

(А.И. Долгова, выдающийся отечественный криминолог)

Глава 1. Теоретические основы и прикладное значение криминологической характеристики личности участника террористической деятельности

• 1.1. Теоретические основы и значение изучения личности участника террористической деятельности

Изучение личности, как многократно отмечалось в научной и учебной литературе, значимо не только при анализе причин индивидуального преступного поведения, но и преступности в целом^[4]. В последнем случае, по утверждению А.И. Долговой, важное значение принадлежит изучению социальных типов личности, включенных в систему сложных общественных отношений^[5].

Для эффективной организации борьбы с террористической преступностью необходимо ясно представлять степень распространенности различных типов личности, способных в определенных взаимодействиях с имеющимися типами социальной среды продуцировать преступное поведение, выявлять конкретные экономические, политические, социальные, идеологические, духовные, религиозные детерминанты личностных характеристик разных слоев населения, включенных в террористическую деятельность.

При этом нормативно-правовой основой вычленения исследуем лиц – участников террористической деятельности из всей совокупности лиц, совершивших преступления, является пункт 2 статьи 3 Федерального закона о противодействии терроризму^[6], в соответствии с которым террористическая деятельность – это деятельность, включающая в себя:

а) организацию, планирование, подготовку, финансирование и реализацию террористического акта;

б) подстрекательство к террористическому акту;

в) организацию незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно участие в такой структуре;

г) вербовку, вооружение, обучение и использование террористов;

д) информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации террористического акта;

е) пропаганду идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности.

Об актуальности исследования личности участника террористической деятельности свидетельствует тот факт, что получение новых знаний об основных закономерностях строения, функционирования и развития человека, общества и природы необходимо для устойчивого социально-экономического и культурного развития страны, укрепления ее национальной безопасности, поэтому обозначено в качестве одной из ключевых целей Программы фундаментальных научных исследований в Российской Федерации на долгосрочный период (2021 – 2030 годы)^[7].

В Перечень приоритетных направлений фундаментальных и поисковых научных исследований на 2021 – 2030 годы в сфере криминологии и пенитенциарной системы вошли три темы, в той или иной степени корреспондирующие к тематике нашего исследования:

1) Влияние интернета, цифровых технологий и формирование криминологического статуса общества, отдельных социальных групп и личности;

2) Использование возможностей цифровых технологий в криминалистических и пенитенциарных целях;

3) Разработка альтернативных систем социального реагирования, направленных на профилактику и пресечение преступного поведения в обществе.

В этой связи нельзя не согласиться с А.И. Долговой в том, что с позиций криминологии представляется важным такой аспект познания, при котором человек рассматривается в качестве уже не субъекта, а преимущественно объекта социальных связей и отношений.

В связи с этим личностные качества участника террористической деятельности, без преувеличения являющиеся плодом социализации человека, служат своеобразным «окном», позволяющим заглянуть в среду, определившую их формирование и преступное поведение.

Во-первых, личность часто отражает прежние, уже изменившиеся обстоятельства, значение и суть которых могут быть в полной мере не выявлены и не учтены, так как в момент совершения преступного деяния они уже отсутствуют.

Во-вторых, изучение личности помогает установить своеобразие ее контактной социальной среды, специфическое взаимовлияние, сочетание в ней различных факторов. Преступник может оказаться в центре неблагоприятных воздействий, определенной концентрации отрицательных обстоятельств, сочетаний некоторых типичных условий со специфическими.

Изучение личности участника террористической деятельности как аккумулятора взаимодействия с социальной средой позволяет выходить на криминологически значимые социальные явления и процессы, закономерно связанные с преступным поведением, террористической преступностью, а также на характер соответствующих связей.

Как видим, с точки зрения анализа причин преступности изучение личности преступника имеет весьма существенное значение, но не менее значимы результаты познания его личностных качеств для осуществления профилактики преступного поведения.

Не надо забывать, что научно обоснованная система борьбы с преступностью предполагает наличие двух взаимосвязанных подсистем: положительного изменения социальной среды и положительного изменения личности преступника, причем при условии одновременного обеспечения наиболее благоприятных взаимодействий среды и личности.

Признание относительно самостоятельной роли личности в генезисе преступного поведения предопределяет необходимость трезво оценивать то обстоятельство, что в ряде случаев для предупреждения преступлений террористической направленности бывает недостаточно только оздоровления тех условий, в которых находится личность, – нужны также серьезные меры, которые обеспечивали бы положительную переориентацию ее потребностей, интересов, ценностно-нормативной системы и иных характеристик.

Неблагоприятное влияние некоторых факторов среды может быть нейтрализовано или вообще устранено не только путем их полной ликвидации, что не всегда осуществимо, а в некоторых случаях недостижимо, тем более в сравнительно короткий период времени.

Возможны и другие пути: положительное воздействие на личность в целях ее своевременной подготовки к встрече с неблагоприятными обстоятельствами, привитие ей умения и готовности разрешать проблемные и конфликтные ситуации нравственными и правомерными способами; усиление в социальной среде позитивных моментов, способствующих предупреждению общественно опасного поведения с учетом специфики его механизма.

Изучение личности преступника открывает новые возможности для прогноза преступного поведения. Если решающую роль в его генезисе отводить только непосредственному влиянию социальной ситуации, очевидно, такой прогноз проблематичен, если игнорировать особенности населения, характеристики разных социальных групп и типов личности.

В отечественной криминологии существует два основных подхода к проблеме личности преступника. Например ряд авторов отрицают существование особой «личности преступника» (Ю.В. Блувштейн, Я.И. Гилинский, И.И. Карпец, А.М. Яковлев и др.). При этом они исходят из следующих соображений:

уголовный закон изменчив в пространстве и во времени, нет преступлений sui generis, per se. Откуда взяться личностям участников террористической деятельности, публично призывающих к осуществлению террористической деятельности, оправдывающих терроризма или пропагандирующих терроризм, когда до 2006 г. состава преступления, предусмотренного ст. 205² УК РФ, вообще не было. Или тех участников, которые проходят обучения в целях осуществления террористической деятельности (ст. 205³ УК РФ)? Как известно, эта статья была введена Федеральным законом от 02.11.2013 № 302-ФЗ, т.е. сравнительно недавно;

по мнению Я.И. Гилинского все или почти все люди в течение жизни совершают уголовные преступления: значит, все личности – «преступники»? Но тогда в чем их качественное отличие от «не преступников» (не существующих в реальности)?

Никто никогда не назвал ни одного личностного свойства, признака, качества, присущего только «преступнику» (или же только «не преступнику». Злость, агрессивность, ревность, злопамятство, грубость, вспыльчивость, алчность и т. д. и т. п. могут быть присущи в той или иной степени каждому человеку, в том числе никогда не подвергавшемуся уголовному преследованию^[8].

Другие ученые активно и последовательно отстаивают позицию, согласно которой «личность преступника» качественно отлична от «личности других граждан»^[9] и определяют ее как «совокупность социально-демографических, социально-психологических, нравственны и правовых свойств, признаков и связей, отношений, характеризующих лицо, совершившее преступление, влияющих на его преступное поведение»^[10]. К числу сторонников этой точки зрения принадлежат, в частности, В.Н. Бурлаков, А.И. Долгова, Н.Ф. Кузнецова, Н.С. Лейкина, Г.М. Миньковский и др.

Не углубляясь глубоко в научный спор различных научных школ, позиций и научных концепций личности преступника, думается следует отметить, что без учета характеристик разных социальных групп и типов личности, в том числе участников террористической деятельности, трудно предвидеть, как на изменяющиеся социальные реалии будут реагировать люди, какие именно конкретные ситуации и проблемы могут возникать у них, к каким способам их разрешения они будут прибегать, какие ближайшие и отдаленные последствия способна повлечь та или иная возможная ситуация. Такие последствия всегда опосредуются личностными реакциями людей, социальных групп и населения в целом.

Другое дело, когда признается значимость личности как опосредствующего звена в системе: социальные условия – преступное поведение. Тогда основанием прогноза могут служить не только будущие, но и уже существующие социальные условия: чем они неблагоприятнее, тем более сильный негативный отпечаток могут накладывать на личность, предопределяя в значительной мере ее дальнейшее поведение.

Раз уж преступление террористической направленности следует рассматривать и как определенное проявление личностных черт, то его прогноз в известной мере можно основывать на системе предыдущих поступков личности. Наконец, зная какие именно варианты взаимодействия социальных условий и личности закономерно могут породить преступное поведение, можно не только прогнозировать распространенность преступного поведения, но также предвидеть, среди каких социальных групп, слоев населения, в целом населения и каких территорий такая распространенность будет наибольшей или наименьшей.

Прогноз предопределяет определение стратегии и тактики борьбы с преступностью, программирование такой деятельности, включающей общие и специальные меры предупреждения.

Научно-обоснованная разработка специальных предупредительных мер должна опираться на данные о числе лиц:

находящихся в криминологически неблагоприятных условиях, отличающихся системой поступков, закономерно предшествующих преступному поведению и связанному с последним;

ориентирующихся на преступное поведение и лиц, нарушающих уголовный запрет, как на референтные группы.

При изучении лиц, совершающих преступления, широко используются понятия «преступник» и «личность преступника», причем нередко в разном значении. Последнее зависит от исходных теоретических и методологических посылок авторов.

Как было показано выше, и в наше время продолжали и продолжают различаться подходы к изучению лиц, совершающих преступления, оценки роли их характеристик в генезисе преступного поведения.

Во второй главе учебника «Криминология. Общая часть» под редакцией О.С. Капинус была отражена история становления и развития отечественной и зарубежной криминологии, которая стала свидетельством тому, как развивались представления о преступнике, личности преступника в лоне классической и позитивистской школ, какое значение придавалось человеку, совершившему преступление, представителями антропологического и социологического направлений в криминологии, как на смену теории умственной неполноценности преступников приходила теория эндокринной и конституционной предрасположенности к преступному поведению, какие объяснения ему давались представителями психологической концепции и генетической теории, теории накопления агрессии и психических аномалий^[11].

В целом в центре внимания научных споров криминологов на протяжении нескольких веков были теоретические вопросы баланса биологического и социального в природе преступника и преступного поведения человека. Подведена ли черта под этим противостоянием? – остается открытым до сих пор.

Однако дискуссия о соотношении биологического и социального в личности преступника имеет непосредственный выход на практику. Если речь идет о клиническом воздействии, то это – диагноз, прогноз, перевоспитание. В процессе диагностики выявляется преступный порог лица (легкость выбора им преступных форм поведения). В ходе перевоспитания оптимизируются социальные реакции преступника (снижение или устранение агрессивности, эгоцентризма), изменение установки и привычки, отношения к различным социальным фактам. Представители клинической криминологии рекомендуют психоанализ, электрошок, лоботомию, таламотомию, медикаментозное воздействие, хирургические методы, а также неопределенное наказание – лишение свободы до тех пор, пока комиссия врачей, преимущественно психиатров, не даст заключения об утрате опасного состояния^[12].

Позиции клинической криминологии традиционно были сильны в Италии и Франции (Чезаре Ломброзо, Энрико Ферри, Олаф Киндберг, Пинатель и др.), но профессор криминологии Неапольского университета Ф. Склафани оценивает развитие там криминологических теорий следующим образом: «Этиологические научные изыскания отрицают любые косвенные теоретизирования относительно преступления, которые основываются лишь на индивидуальных или социальных причинах, они развиваются по пути создания сложных гипотез, интегрирующих антропологические и социологические направления, синтеза познавательного и научного наследия различных криминологических школ»^[13].

В отечественной криминологии, в том числе после ее возрождения в шестидесятых годах, отмечался и отмечается признание биосоциального подхода – объяснение как преступности, так и отдельных преступлений непосредственно биопсихологическими особенностями виновных.

В семидесятых годах профессор И.С. Ной писал: «Влияние же биологических особенностей человека на его поведение, в том числе и преступное, я действительно признаю». Из ряда оговорок можно было бы заключить, что И.С. Ной просто «напоминает» о роли психофизиологических факторов в механизме человеческого поведения. Однако именно биологическому фактору им отводилась самостоятельная и определяющая роль. «Независимо от среды человек может не стать ни преступником, ни героем, если родится с иной программой поведения», – утверждал И.С. Ной^[14].

Ю.М. Антонян последователен в своем внимании к психофизиологическим, психологическим характеристикам преступников. В работе «Жестокость» он приходит к выводу о вечном характере жестокости и практически присоединяется к цитируемому выводу Ф. Ницше: «Люди, теперь жестокие, должны рассматриваться как сохранившиеся ступени прежних культур: горный хребет человечества обнаруживает здесь более скрытые наслоения, которые в других случаях остаются скрытыми. У отсталых людей мозг благодаря всевозможным случайностям в ходе наследования не получил достаточно тонкого и многостороннего развития. Они показывают нам, чем мы все были, и пугают нас; но сами они столь же мало ответственны, как кусок гранита за то, что он – гранит»^[15].

Однако важно разбираться в том, какая именно жестокость имеется в виду, когда речь идет о преступлениях и преступности? Очевидно, что проявляющая себя в преступлениях.

Соответственно следует дифференцировать характер деяний и их субъектов, о которых идет речь, учитывать правовой подход к пониманию субъекта преступления и соответственно – трактовке понятия «преступник».

Как именно изучать личность преступника? Для позитивистской теории факторов преступности характерен эклектизм взглядов. Выделяемый исследователями «набор» факторов (иначе не скажешь), их множественность всегда определяются в определенных, заданных методологическими установками исследователей пределах.

Так называемые «социологические» теории преступности, судя по работам их сторонников, также выливаются нередко в перечень факторов, которые связываются с преступностью, но это факторы только социальные, социально-психологические, либо психологические, вытекающие из общественных условий. Среди них иногда, в силу позитивистского подхода, встречаются отдельные «физические» факторы. Например, среди одиннадцати факторов преступности, выделявшихся французским криминологом В. Стансю, фигурировали законы современной техники^[16].

Порой абсолютизируются сугубо технические моменты урбанизации, научно-технического прогресса, без рассмотрения их в социальном аспекте. Однако все же у представителей социологических теорий преступности «физические» факторы единичны и не выделяются в самостоятельную подструктуру среды, продуцирующую преступное поведение.

Авторы, выступавшие против «биологизации» преступности и ее причин, отмечали ряд моментов, наиболее существенные из которых сводятся к следующим:

во-первых, при объяснении преступности как социального явления биологическими причинами явление одного уровня объясняется закономерностями более низкого уровня явлений;

во-вторых, и современная генетика подтверждает, что «специальных генов для наследования таких социальных признаков, как преступность, проституция и т.д. не существует». Академик Н.П. Дубинин писал, что, если говорить о наследовании преступности и иных антиобщественных форм поведения, то только о «социальном наследовании»;

в-третьих, хотя человек – биологическое существо и имеет соответствующие особенности, влияющие на преступное поведение, но их роль в его генезисе ничтожна и не может рассматриваться в качестве причины. «Для того, чтобы признать биологические свойства личности причиной правонарушений, необходимо было бы доказать их дифференцирующее влияние: что наличие таких свойств вызывает правонарушения, а отсутствие – ведет к общественно полезному поведению. На это в основном и были направлены многочисленные попытки сторонников биологических теорий в криминологии. Однако они так и не увенчались успехом», – писал академик В.Н. Кудрявцев^[17].

К этому следует добавить, что они и не могли увенчаться успехом, ибо применительно к человеку вообще не может стоять вопрос: «социальное и (или) биологическое».

Все без исключения его характеристики испытывают на себе влияние процесса социализации индивида, поэтому ни одна из них не может рассматриваться в качестве только биологической. Для выражения интегративной сущности биологии человека применяется термин «социально-биологическое», ибо переход от биологического к социальному приводит к дальнейшему развитию биологии человека «включенной в состав его интегральной социальной природы».  И «человек, таким образом, имеет не двойственную биологическую и социальную, но интегральную социальную природу, включающую в себя в подчиненном виде свою биологическую основу».

Применительно к преступности некоторыми представителями медико-биологических наук делаются весьма категорические выводы, хотя в их основе лежат недостаточно проверенные данные, носящие и в рамках естественных наук еще только гипотетический характер.

По мнению И.И. Карпеца, «парадокс, вероятно, заключается в том, что стремительные успехи бурно развивающихся наук способны порождать неверные представления. Они рождают, особенно у неспециалистов, неоправданные иллюзии, которые проистекают вследствие подчас слишком «смелых прогнозов специалистов. Специалистам, вероятно, позволено строить гипотезы, заранее зная, что не все они подтвердятся». Без этого не может быть развития науки, но нельзя «опережать» то, что достигнуто наукой^[18].

К этому можно добавить и другое: воспроизводится ошибка Ч. Ломброзо – прямой перенос медицинских выводов на социальный уровень – объяснение с их позиций социальных явлений.

Профессор А.И. Долгова была всегда последовательна в своих суждениях по этим вопросам. В частности, она говорила, что внедрение достижений естественных наук о человеке в юриспруденцию в значительной мере зависит от представителей этих наук. Ведь, прежде всего, на заключении врачей следователь и суд основывают свои доводы о возможности лица нести правовую ответственность, о его вменяемости.

Поскольку речь идет о судьбах, а порой и о жизни людей, необходимо исходить из твердо установленных фактов, но не из предположений, хотя и носящих «смелый и новаторский» характер.

Многие утверждения биологов, врачей, относящиеся, по их мнению, к преступности, аргументируются достаточно небрежно, причем без учета юридического определения преступления и признаков его субъекта. Часто при этом смешиваются преступления и иные формы негативных социальных девиаций^[19].

С.Н. Дубинин в диссертации на соискание ученой степени доктора психологических наук напишет, что «основные факторы развития и социализации личности (биогенетический, социально-педагогический, внутренне психологический и нравственно-духовный) одновременно могут выступать как детерминанты девиантного поведения личности». Им дается «следующее определение девиантного поведения – это устойчивое поведение личности, отклоняющееся от наиболее важных социальных норм, причиняющее реальный ущерб обществу или самой личности, а также сопровождающееся ее социальной дезадаптацией.

При этом норма понимается как нормативное и гармоничное поведение, включающее сбалансированность психических процессов, адаптивность и самоактуализацию, духовность, ответственность и совестливость»^[20]. То есть тут понятия «норма» и «девиация» не соотносятся с правом и не учитывают правовые особенности разных вариантов девиации.

Все изложенное базируется на правовом подходе к понятию преступник, участник террористической деятельности.

Признание социальной обусловленности именно преступного поведения при анализе процессов причинности влечет оперирование термином «личность преступника», а не «человек совершивший преступление», и не «преступник».

Разумеется, преступление совершает человек со всеми его характеристиками, в том числе биологическими, психофизиологическими, психологическими и иными. Эти характеристики влияют на формы преступного поведения, но не на сам выбор поведения как преступного. Организацией финансирования терроризма не сможет заниматься человек, в определенном отношении интеллектуально ограниченный, неспособный выстраивать сложные комбинации и просчитывать ходы с учетом характеристик людей, втягиваемых им в финансирование терроризма.

Приобретение знаний, практических умений и навыков в ходе занятий по физической и психологической подготовке, при изучении способов совершения указанных преступлений, правил обращения с оружием, взрывными устройствами, взрывчатыми, отравляющими, а также иными веществами и предметами, представляющими опасность для окружающих, вряд ли под силу человеку с ограниченными физическими возможностями и т. д.

Многими авторами подчеркивается, что «личность» – «социальное лицо» человека, «плод социализации в процессе онтогенеза», «сама личность есть продукт взаимодействия социально-культурных и психо-биологических сил». Важным является указание на то, что «это – человек в совокупности его социальных качеств, формирующихся в различных видах общественной деятельности».

Соответственно структура личности преступника не включает биофизиологическую подструктуру. Она присуща человеку, но не его «социальному лицу».

Отождествление понятий «человек» и «личность» является серьезной методологической ошибкой, ибо «личность – более конкретная социальная характеристика человека. В этом понятии фиксируются специфически общественные, а не биологические качества и свойства человека…», то, что «личность не есть целостность, обусловленная генотипически: личностью не родятся, личностью становятся… Личность есть относительно поздний продукт общественно-исторического и отногенетического развития человека»^[21].

Поэтому криминолог исследует личность человека, ставшего преступником в результате социального развития, когда прирожденные особенности индивида допускали нормальную его социализацию – жестко не определяли его поведение вне рамок закона, как и других социальных регуляторов поведения^[22].

Поэтому в своей работе мы, как специалисты в области борьбы с терроризмом, решаем вместе с психологами главный вопрос: почему психически «нормальные», вменяемые лица, которые могут осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия), руководить ими, имея возможность выбрать в конкретной ситуации законопослушный вариант поведения, все-таки делают выбор в пользу осуществления террористической деятельности, идут на совершение преступления террористической направленности?

Относя террористов к лицам с экстремистским типом сознания, Ю.М. Антонян оценивает подобную психологическую характеристику к достаточно расплывчатой и неоднозначной, если не выделять коннкретные психологические черты, присущие именно террористам. По его мнению, о террористах как об отдельном психолого-психиатрическом и даже социальном типе можно говорить лишь в том случае, если будут найдены такие их черты, совокупность которых свойственна им, а не другим типам^[23].

Несмотря на обоснованность суждений о мотивации террористического поведения только в этом случае, Ю.М. Антонян считает в целом психолого-психиатрическую информацию о личности террориста нужной для решения многих практических задач в ходе оперативно-розыскной и оперативно-боевой деятельности, расследования преступлений террористической направленности и их профилактики, задержания преступников и проведения с ними отдельных следственных действий, построения следственных версий, для ведения переговоров с террористами и т. д^[24].

Как будет показано ниже, сведения о личности преступника, несомненно, имеют и определенное доказательственное значение. Конечно, никакие психолого-психиатрические, нравственные качества, черты характера и т. п. не могут сами по себе служить основанием для вывода о виновности лица в конкретном преступлении. Но косвенным свидетельством определенных обстоятельств они бывают.

Например, данные о субъекте как лице слабовольном, безинициативном, трусливом являются серьезным противовесом показаний соучастников, изображающих это лицо организатором и руководителем преступления террористической направленности или организованной группы, банды, террористического сообщества и должны заставить весьма критически отнестись к подобным показаниям. В некоторых случаях могут служить косвенными доказательствами различные биографические данные о личности обвиняемого, факты его прошлой жизни, его связи, окружение, контакты, взаимоотношения с определенными людьми, отношение к религии и т. п.

Личность конкретного участника террористической деятельности является также важнейшим обстоятельством, без знания и учета которого невозможна реализация задач уголовно-исполнительного права – организация эффективного исправления каждого осужденного за терроризм в процессе отбывания им наказания, определение индивидуальных методов и средств воздействия на него, применения на практике в каждом конкретном случае общих положений пенитенциарной педагогики.

Криминологическое значение личности участника террористической деятельности по конкретному уголовному делу проявляется в том, что анализируя характеризующие виновного социальные и социально-значимые признаки, свойства, связи, которые в сочетании с определенными условиями и обстоятельствами повлияли на совершение данным лицом общественно опасного деяния, мы получаем возможность наиболее полно выявить и устранить причины такого поведения.

При этом можно выделить три основных направления реализации данной задачи:

а) установление условий нравственного формирования личности (в семье, школе, на производстве, среди ближайшего бытового окружения, связей, знакомств и т. п.) и оздоровление этих условий;

б) выявление обстоятельств конкретной жизненной ситуации, повлиявшей, с учетом особенностей данной личности, на совершение преступления и устранение подобных обстоятельств;

в) анализ нравственных качеств и социально-психологических свойств субъекта преступления (взгляды, навыки, привычки, содержание и уровень интересов и потребностей, особенностей характера и воли и т. п.).

Можно заключить, что меры воздействия на преступников только тогда могут быть эффективными, когда при их применении учитываются выявленные личностные особенности лиц, совершивших преступление террористической направленности. Однако для этого необходимо:

во-первых, конкретизировать криминологически значимые личностные характеристики, а не ограничиваться общим указанием на учет «личности преступника»;

во-вторых, выявлять и точно оценивать такие характеристики, устанавливать их роль в механизме преступного поведения;

в-третьих, иметь всестороннее представление о путях устранения или нейтрализации негативных личностных качеств, в том числе посредством умелой организации взаимодействия объективного и субъективного факторов.

[1] См.: Борьба с терроризмом: новые вызовы и угрозы: монография / под общ. ред. В.В. Меркурьева; Университет прокуратуры Российской Федерации: Проспект, 2019. – 680 с.

[2]Антонян Ю.М. Терроризм: криминологическое и уголовно-правовое исследование. М.: Щит-М, 1998; Ольшанский Д.В. Психология терроризма// СПб.: Питер, 2002; Чудинов С.И. Терроризм смертников: проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама): монография. М.: Флинта: Наука, 2010; Личность организованного преступника: криминологическое исследование: монография / под ред. А. И. Долговой. М.: Норма. 2013; Клейберг Ю.А. Девиантология терроризма и экстремизма: монография. М.: НОУ ВПО «МПСУ», 2015; Рязанов Д.С., Охрименко А.В., Биякаев Р.И. От психологии терроризма к психологии террористов (к вопросу об изменении основных направлений психологических исследований терроризма) // Вестник МГОУ (электронный журнал), 2016, № 4; и др.

[3] Агуирре Костаньен Х.Э. Психологические аспекты воздействия терроризма  на общество. СПб., 2006; Post J. M. The Mind of the Terrorist: The Psychology of Terrorism from the IRA to al-Qaeda. New-York: Palgrave Macmillan, 2007; Sageman M. Leaderless Jihad: Terror Networks in the Twenty-First Century. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2008; Dechesne M. Explorations in the Experimental Social Psychology of Terrorism: The Struggle-Violence Link and its Predictors // International Review of Social Psychology, 2009 и др.

[4] См.: Гилинский Я.И. Криминология. Курс лекций – СПб.: Питер, 2002;

[5] См.: Личность организованного преступника: криминологическое исследование: монография / под ред. А.И. Долговой. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2013. С.

[6] Федеральный закон от 06.03.2006 № 35-ФЗ (ред. от 08.12.2020) «О противодействии терроризму». Официальный интернет-портал правовой информации http://pravo.gov.ru  – 08.04.2021).

[7] См.: Программа фундаментальных научных исследований в Российской Федерации на долгосрочный период (2021 – 2030 годы), утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 31 декабря 2020 г. № 3684-р.

[8] См.: Гилинский Я.И.  Криминология: теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. Авторский курс. 4-е издание. СПб: Алеф-Пресс, 2018. С. 9–10; Гилинский Я.И. Преступность: Что это? Кто виноват? Что делать? // Вестник Казанского юрид. ин-та МВД России. 2019. № 1 (35). С. 6 – 11.

[9] Криминология. М.: Юрид. лит-ра, 1988. С. 88.

[10] Криминология. СПб.: Изд-во СПб ГУ, 1992. С.78.

[11] Криминология. Общая часть: учебник для академического бакалавриата / под общ. ред. О.С. Капинус.: Издательство Юрайт, 2016. С. 31 – 91.

[12] Цитируется по книге «Личность организованного преступника: криминологическое исследование» М.: Норма: ИНФРА-М, 2013. С. 22.

[13] Склафани Ф. Криминологические исследования в Италии // Криминологические исследования в мире. М., 1995. С. 72.

[14] Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии. Саратов, 1975. С. 93.

[15] Антонян Ю.М. Жестокость в нашей жизни. М. 1995; См. также: Он же. Преступник как предмет криминологического исследования // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 34. М., 1981.

[16] Критический анализ теории В. Стансю был дан профессором Н.Ф. Кузнецовой (см.; Кузнецова Н.Ф. Современная буржуазная криминология. М., 1978. С. 55; и др.).

[17] См.: Кудрявцев В.Н. Причины правонарушений. М., 1976.

[18] Карпец И.И. Современные проблемы уголовного права и криминологии. С. 29 – 30.

[19] Личность организованного преступника: криминологическое исследование: монография / под ред. А.И. Долговой. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2013. С. 28.

[20] Дубинин С.Н. Психологические детерминанты и механизмы коррекции девиантного поведения личности: автореф. дис. …д-ра психол. нак. Н. Новгород, 2011. С. 7.

[21] Буева Л.П. Социальная среда и сознание личности. М., 1968. С. 26 – 27. См. так же Каган М.С. Человеческая деятельность. М., 1974. С. 256. Леонтьев  А.Н. Деятельность, сознание, личность. М., 1975. С. 175, 176; Соколов Э.В. Культура и личность. Л.,1972; и др.

[22] Долгова А.И. Указ соч. С. 33.

[23] Антонян Ю.М. Преступник. Основные понятия и черты личности: монография /Ю.М. Антонян, В.Е. Эминов. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2018. С. 188 – 189.

[24] Там же.